Rationality of Coercion as a Principle to Regulate Execution of Prison Sentences

Введение: в статье рассматриваются нормативно-правовые основы и практика реализа- ции закрепленного в ст. 8 УИК РФ принципа рационального применения мер принуждения. Отмечается неоднозначность его понимания в теории уголовно-исполнительного права. Ис- следование: используя в качестве методологической основы системный подход, автор обо- сновывает то, что данный принцип не сводится к экономии принуждения, и предполагает его необходимость и достаточность в конкретных условиях уголовно-исполнительной деятельно- сти. Выделяя из всей системы мер пенитенциарного принуждения меры пенитенциарной от- ветственности, он одновременно усматривает в ней подсистемы дисциплинарной (уголовно- исполнительной) и уголовной ответственности осужденных в местах лишения свободы. Они, в свою очередь, могут быть исследованы как системы-модели, закрепленные в законе, и си- стемы мер, реализуемые на практике. С привлечением в качестве аргументов опубликован- ных данных ведомственной статистики ФСИН России показывается, что и система-модель, и система мер в практике исполнения лишения свободы не в полной мере достигают своих целей, а поэтому принцип рациональности принуждения реализуется недостаточно эффек- тивно. Выводы: предлагается изменить наименование и содержание ст. 321 УК РФ, назвав ее «Систематические злостные нарушения установленного порядка отбывания наказания». Одновременно следует пересмотреть установленный в ч. 1 и 2 ст. 116 УИК РФ перечень злост- ных нарушений порядка отбывания наказания; ввести промежуточную категорию грубых на- рушений и исключить из числа злостных повторное простое нарушение. Кроме того, следует предоставить начальнику учреждения право при совершении осужденным деяния, предус- мотренного ч. 1 ст. 116 УИК РФ, в зависимости от обстоятельств дела и личности виновного не признавать такое нарушение злостным. Introduction: the article discusses the regulatory framework and practice of implementing a principle of rational use of coercive measures enshrined in Article 8 of the Penal Enforcement Code of the Russian Federation. Ambiguity of its understanding is noted in the theory of penal enforcement law. Research: using a systematic approach as a methodological basis, the author substantiates that this principle is not reduced to the economy of coercion, but assumes its necessity and sufficiency in specific conditions of penal enforcement activity. Singling out penalties from the entire system of coercive measures, the author simultaneously identifies subsystems of disciplinary (penal enforcement) and criminal liability of convicts in places of deprivation of liberty. They, in turn, can be studied as model systems enshrined in the law, and systems of measures implemented in practice. Using the published data of departmental statistics of the Federal Penitentiary Service as arguments, the author shows that both systems in the enforcement of imprisonment do not fully achieve their goals, and therefore the principle of rationality of coercion is not implemented effectively enough. Conclusions: it is proposed to change the name and content of Article 321 of the Criminal Code of the Russian Federation to “Systematic malicious violations of the established procedure for serving a sentence” and amend its content. At the same time, a list of malicious violations of the order of serving a sentence established in Part 1 and Part 2 of Article 116 of the Penal Enforcement Code of the Russian Federation should be revised; an intermediate category of major violations should be introduced and a repeated mere violation should be excluded from their number of malicious ones. In addition, a head of the institution should be entitled not to recognize a violation as malicious when a convicted person commits an act provided for in Part 1 of Article 116 of the Penal Enforcement Code, depending on circumstances of the case and identity of the culprit.