BIOETHICS AND SEMIOTICS: INSTEAD OF A FOREWORD

Abstract

Обстоятельства помешали научному редактору номера – Елене Георгиевне Гребенщиковой – написать предисловие. В нашем молодом журнале есть уже своя традиция: научный редактор предваряет номер концептуальной преамбулой к статьям, посвященных обсуждению различных аспектов одной проблемы. Авторов данного номера объединяют исследовательские и организационные обстоятельства. Все мы были вовлечены в исследовательское поле биоэтики Борисом Григорьевичем Юдиным. Привлечение же методологических потенциалов семиотики для решения задач биоэтики произошло на «томской почве» как результат организации серий конференций. Эти серии стартовали с конференции «Антропологические основания биоэтики», которая, по словам Б.Г. Юдина, была первой в России научной конференцией «по биоэтике». Основные доклады этой научной встречи составили содержание номера журнала «Бюллетень сибирской медицины». Среди его публикаций были две статьи, определившее дальнейшее, – «Чтоб сказку сделать былью? (Конструирование человека)» [Юдин 2006] и «Тело страдания: философско-антропологическое истолкование» [Тищенко 2006]. Слова «Конструирование человека» дали случайным образом название ряду конференций, проводимых Томским государственным педагогическим университетом. Специализация указанного университета понятным образом привлекла к участию коллег-педагогов, интерпретировавших слово «конструирование» в качестве указания на суть образования. Было любопытно наблюдать такую стихийно складывающуюся прагматику с учетом различий русскоязычного и англоязычного названия статьи [Юдин 2006] – словами «Чтоб сказку сделать былью?», заканчивающими вопросительным знаком цитату из песни о цели рождения советского человека, и «To make a dream true?», где под вопрос ставилась возможность мечтой-иллюзией заменить действительность. Поскольку организаторы конференции испытывают некоторую зависимость от тематики заявляемых докладов, для «чистой» биоэтики была создана отдельная секция «Тело и власть», название которой стало парафразом другой упомянутой статьи [Тищенко 2006]. Параллельно с серией конференций «Конструирование человека» был организован ряд конференций «Системы и модели: границы интерпретаций», акцентировавших не столько биоэтику, сколько постнеклассическую парадигму семиотического моделирования. Слова «системы и модели» цитировали название известной в семиотике книги А.А. Шарова и Ю.А.Шрейдера; фиксировали проблему нахождения пределов применимости математических моделей в синергетике; приглашали к обсуждению системной методологии. Слова «границы интерпретаций» изначально определяли соотношение герменевтики и семиотики в методологии исследования социокультурной динамики. Замечу, что географическое образование заставляло меня трактовать понятие «границы» исключительно в семиотическом ракурсе. Доклады, представленные на первой конференции «Системы и модели: границы интерпретаций», составили номер журнала «Вестник Томского государственного педагогического университета» (2008, № 1), из содержания которого ясно, что эта научная встреча была посвящена обсуждению наследия Эрика Григорьевича Юдина и современному прочтению его версии системного подхода. В этом номере есть много заслуживающих внимания материалов, но для определения области пересечения биоэтики и семиотики, необходимо назвать статью Р.Г. Апресяна [Апресян 2008], хотя в самой статье отсутствует прямое обращение и к семиотике, и к биоэтике. В статье лаконично и предметно установлены ценностные границы локусов модели «этический квадрат», созданной Р.Г. Апресяном. Ясность изложения [Апресян 2008] позволила разглядеть сразу несколько моментов, объединяющих и разделяющих биоэтику с педагогикой. Настороженность биоэтики вызывает любое воззвание превзойти норму, а любая педагогика взывает к тому, чтобы превзойти норму. Общность биоэтики и педагогики составляет распределение символики ролей для всех своих субъектов, подчиненное коммуникативным форматам, устанавливающих пределы допустимого/отвергаемого внутри коммуникативных ареалов. Выяснение этой общности позволило увидеть, что модели биоэтики, по сути, формируют синтаксис коммуникативных ролей субъектов биомедицины. Причем, фиксируют эти роли или в индексах, или в иконических знаках, или даже в символах. Генезис биоэтики есть ответ на социальный запрос в необходимости «сторожа» (в смысле: «…пойди, поставь сторожа; пусть он сказывает, что увидит») для предотвращения моральных катаклизмов, вызываемых темпом прогресса (в чем бы он не выражался) и соблазнами прогресса. Темп трансформаций порождает неопределенность социальных сценариев, а, следовательно, технику биоэтических экспертиз диктует синхрония и абдукция, что явно служит указателем релевантности концепции семиозиса, созданной Ч.С. Пирсом. Семиотическая сущность решения задач биоэтики была увидена столь четко, что удивление вызывало только одно: почему биоэтика, потенциально обладая «ключом» методов семиотики, подбирает «отмычки» для анализа спонтанно возникающих кейсов? Подчеркну, что упомянутый «ключ» открывает «двери», не столько ведущие к анализу нарративов субъектов, нормативных дискурсов и уже случившихся кейсов, сколько к прогностике кейсов в синхронии с меняющимся контекстом. Вместе с тем представленные резоны для обоснования того, что методы семиотики обладают релевантностью для решения задач биоэтики, могут встретить вопрос: зачем биоэтике применять эти методы, если она и без них прекрасно решает свои задачи? Возможным ответом на этот вопрос будет – для того чтобы осуществить точную и опережающую диагностику социокультурных трансформаций, способных вызвать и уже вызывающих модификацию «человеческого в человеке», т.е. вызывающих скольжение границ нормы. Излишне объяснять преимущества диагностики в качестве процедуры с точным результатом, способным опередить наступление необратимых состояний. Семиотические методы устремлены к достижению точности, и их применение объединяет всё гуманитарное знание. При этом семиотика сама существует в нескольких конкурирующих направлениях, и ее исследовательские методы очень отличаются в конкретных научных областях, в том числе и тех, которые составляют «computer science», ответственных за тотальную «цифровизацию» и самоорганизацию «информационного общества». У перечисленных сущностей – точности, самоорганизации, семиотики, «computer science» и даже «цифровизации» – есть идейный общий знаменатель: философия процесса. Создатель философии процесса – А.Н. Уайтхед – видел ее результат в оригинальной концепции символизма, обладающей сущностными пересечениями с концепцией семиозиса Ч.С. Пирса. Если концепция семиозиса раскрывала микропроцессы, обеспечивающие самопроизвольный «рост символов», то концепция А.Н. Уайтхеда устанавливала направления воздействий этого «роста» и основной оператор воздействия: навык организаций «революций в символизме». А также критерии, по которым можно диагностировать событие «перекодирования» символа, т.е. отличить его от того, что событийным рождением нового символизма не является. Т.е. диагностировать дистанцию, отделяющую «событие-в-действительности» от «события-в-реальности». А, следовательно, диагностировать генезисы и цели идейных направлений «конструирования человека». Или диагностировать «семиотические аттракторы», завершающие фазовые переходы в конкуренции сценариев социокультурной динамики. В социокультурных трансформациях сила аттракторов аналогична силе мечты (вспомним слово «dream» в названии статьи [Юдин 2006]). Мечты, имеющей две стороны, – миф и утопию. Биоэтика как «сторож» социокультурных трансформаций вынуждена распознавать миф и утопию в манипуляции целями. Жизненными целями. Целями, диктующими вариативную селекцию ценностей. В феномене мечты и в его воплощениях – в мифе и в утопии – отсутствуют позитив или негатив. Всё зависит, с какой целью им придаются. Зависит от разновидности процессов: процесса рецепции символики мифа с компенсаторными целями или процесса акцептации символических асимптот с целями cамореализации [Брызгалина 2020; Бараш, Антоновский 2019; Шульман, Кутузова 2020]. Обладание представлениями о «росте символов» способно из наблюдаемых мерцаний визуального «вытянуть» то, что скрывают внешние эффекты – осуществить семиотическую диагностику на основе аналогий между симптомами и семантикой, синдромами и синтактикой, анамнезом (в сочетании с целеполаганием) и прагматикой. Такая диагностика создает область пересечения биоэтики и семиотики. Область формируют: (а) изначальные позиции биоэтики в её прагматической концентрации трансдисциплинарного знания для разрешения конкретной проблемы индивидуальности (с сочувственным принятием веера индивидуальных целей); и (б) постнеклассические преимущества семиотики, эффективно реализующие свои потенциалы в расширяющемся трансдисциплинарном поле. В завершении должна выразить благодарность Р.Г. Апресяну, П.Д. Тищенко, Б.Г.Юдину за их щедрые разъяснения существа задач биоэтики, что позволило увидеть эти задачи посредством «оптических» инструментов семиотики. И благодарность всем авторам этого номера за интерес к семиотике, проявленный на основе глубокого понимания решаемых в настоящее время биоэтикой задач и/или оригинальной постановкой этих задач. Circumstances prevented the scientific editor of the issue – Elena G. Grebenshchikova – from writing a foreword. Our young journal already has its own tradition: a scientific editor prefaces an issue with a conceptual preamble to articles discussing various aspects of one problem. The authors of this issue are united by research and organizational circumstances. We were all involved in the research field of bioethics by Boris G. Yudin. Implementation of the methodological potentials of semiotics for solving the problems of bioethics was begun on “Tomsk grounds” as a result of the organization of several conference series. These series started with the conference “Anthropological Foundations of Bioethics”, which, according to Yudin, was the first scientific conference “on bioethics” in Russia. The main reports of this scientific meeting bec