The Peculiarities of the Existence of Ethnic Traditions in the Legends of the Russians and Buryats about Barguts

Abstract

Представлен анализ структуры русских и бурятских преданий о баргутах, относящихся к микролокальной традиции (Баргузинский район Республики Бурятия). Актуальными представляются компаративные исследования преданий, созданных русскими переселенцами при освоении нового ландшафта в сравнении с преданиями коренных народов. Целью работы является определение специфики бытования локальной традиции бурят и русских в преданиях о баргутах, отражения в ней этнокультурных особенностей в условиях территориальных межэтнических контактов. Имагологический метод анализа позволит воссоздать процесс формирования образа чужого (баргута) в русской традиции в сравнении с бурятским видением этого образа, также востребованным является герменевтический метод интерпретации нарративов. Предания связаны с баргутами, одним из монгольских племен, ранее населявших этот край. Источниками исследований являются архивные записи русских преданий и полевые материалы автора работы. В преданиях со схожим сюжетом причиной исхода аборигенов края является единый мотив появления белой березы в хвойном лесу, маркируется оппозицией «свой – чужой» через цветовой код «белый – черный», фитокод «березовый – хвойный». В ходе исследования установлены структурные особенности построения преданий о баргутах в разной этнической традиции. Выявлена вариативная трансформация инварианта мотива исхода баргутов в русской традиции, связанной с преданиями о чуди: уходят, сами себя погребают, самозакапываются в ямах, бросаются со скал, топятся в реках. Структурообразующим в построении русских преданий является мотив самоубийства чуждого, враждебного народа. В бурятских преданиях устойчивый мотив ухода, а не мифологического самоубийства связан с историческими событиями исхода баргутов, близкого родственного племени, их современников. Важнейшим выводом является установление феномена фольклорного локального наррратива, манифестирующего содержание этнической и/или исторической памяти, трансформацию и адаптацию к инокультурному стереотипу. В условиях культурного пограничья «чужое», приобретая неоднозначное значение, почти превращается в «свое». The article is devoted to the analysis of the structure of Russian and Buryat legends about the Barguts, which belong to the microlocal tradition (Barguzinsky district of the Republic of Buryatia). Comparative studies of the legends created by Russian settlers when settling in new territories compared to the legends of the indigenous peoples are considered important. The work aims to determine the peculiarities of the local tradition of the Buryats and Russians in the legends of the Barguts and the peculiarities of the reflection of ethnocultural features in the conditions of territorial interethnic contacts. The imagological method of analysis will make it possible to trace the process of formation of the image of the stranger (the Bargut) in the Russian tradition in comparison with the Buryat view of this image, and the hermeneutic method of interpretation of the narratives is also required. The legends tell of the Barguts, one of the Mongolian tribes that once inhabited this region. The sources of the study are archival records of Russian legends and field materials of the author of the work. In legends with a similar plot, the reason for the exodus of the Indigenous people of the region is a single motif, namely the appearance of a white birch tree in a coniferous forest, characterized by the opposition’ friend – foe’ by the color code ‘white – black’, the phytocode ‘birch – coniferous’. As part of the study, the structural characteristics of the legends about the Barguts in various ethnic traditions were determined. A variable transformation of the invariant of the exodus motif of the Barguts in the Russian tradition, which is connected with the legends of the Chudes, is revealed: they go away, bury themselves, dig themselves into pits, throw themselves off cliffs, drown themselves in rivers. The motif of the suicide of foreign, hostile people is the most important structural factor in the construction of Russian legends. In the Buryat legends, the stable motif of departure, and not mythological suicide, is connected with the historical events of the exodus of the Barguts, a closely related tribe, and their contemporaries. The most important conclusion is the identification of the phenomenon of folkloric local narrative, in which the content of ethnic and/or historical memory, transformation, and adaptation to a foreign cultural stereotype is manifested. Under the conditions of the cultural border, the ‘foreign’, which acquires an ambiguous meaning, almost becomes the ‘own.’